История

Основание монастырской заимки

В монастырской летописи садовая история берет начало в 1864 году – с того самого момента, как женскому Одигитриевскому монастырю была отведена земля под заимку рядом со смолинскими хуторами.

— В июне 1864 года старший землемер хорунжий Халин «учинил межевание» отвода, — рассказывает журналист и краевед Михаил Фонотов. — Он начертил план в виде прямоугольника, в центре которого большим крестом отметил место под церковь, а рядом, крестиками, – место под «предположенное кладбище». На плане нарисован хуторок с домишками, рядом – огород, еще дальше – озерцо с болотистым клином вдоль ручья, гуменник на берегу озера, конопляник, в разных местах полосы пашни, пастбища, сенокосы, «кудряшки» березняков, полевые и скотопрогонная дороги. Всего более 55 десятин земли. Документ подписан игуменьей Агнией.

Место для строительства церкви определили сразу же – Богомазовский лог рядом с Девичьим ключом.

«Первым делом матушка-основательница с помощью благодетеля П. И. Ильиных построила там маленькую каменную часовню, а потом обратила ее в храм, который и был освящен во имя Святителя Николая в 1864 году. Неподалеку от церкви устроила кельи для рабочих сестер, амбары для ссыпки зерна и загоны с плетнями для скота».

Здесь же, рядом с Никольским храмом матушка-настоятельница Агния устроила колодец и часовню во имя пророка Моисея Боговидца. Рассказывали, что вода в святом источнике считалась целебной, и к нему тянулись паломники. В советское время колодец уничтожили, сровняв с землей.

Труды и Девичьи слезы

Уже в первые годы существования монастырской заимки выяснилось, что место здесь действительно благодатное. Как минимум, здесь было теплее – температура поднималась выше градусов на пять, чем в самом городе. Из архивных источников следует, что послушницы Одигитриевского монастыря за хозяйство взялись крепко: на подворье были поля и сады, пасека, скотный и конный двор, большой фруктовый сад, а рядом теплицы. Рассказывают, что в этих теплицах, помимо привычных огурцов и помидоров, монахини выращивали даже грецкие орехи, абрикосы и виноград.

В 1909 году писательница А.М. Нечаева описывала в своих «Челябинских впечатлениях» Одигитриевское монастырское житье: «Самый монастырь — по размерам небольшой, но монахини его отличаются чисто мужской энергией и трудолюбием… Крайне оригинальна бывает картина работ монахинь в поле. Молодые и здоровые, они ловко управляются с крутящимися и стучащими машинами, то подсыпая в веялку зерно, то отгребая солому от молотилок и т.д. Монастырские поля считаются здесь лучшими по обработке, а огородные овощи и ягоды славятся далеко за городом…»

В общем, добрая земля между двумя ключами – Девичьим и Казачьим – кормила, а небо благодарило за веру. Девичий ключ был холодным и чистым; ручей, извиваясь, весело мчался к берегу озера; послушницы выбирали глубокие заводи, чтобы набрать воду для полива.

По преданию, решение вырыть на ручье пруд было очевидным – приусадебное хозяйство росло и требовало воды и ухода. По совету и настоянию П.И. Ильиных, игуменья Агния с инокинями приступает к работе. Женщины копали обыкновенными лопатами, долбили кирками, выравнивая берега и уходя все глубже. В каком месте находился водоем? Точного ответа пока нет. Одно из предположений – это небольшой, круглый, как блюдце, весьма глубокий пруд, который в советские времена называли «котлованом», а теперь – «Девичьи слезы».

Куратор для монастырского сада

Сегодня сложно установить, кто именно из насельниц монастыря профессионально занимался садоводством. Но научный подход был несомненно, выписывалась нужная литература, а за саженцами монахини ездили в разные уголки России. Не исключено, что они побывали и в питомниках Тимирязевского института, тогда еще Петровской сельскохозяйственной академии.

А главное – монахиням кто-то серьезно помогал дельным научным советом…

В дореволюционном Челябинске лишь одно хозяйство в полной мере могло называться опытным – Михайловский хутор братьев Покровских;

«экономия Михайловская», которую когда-то удостоил своим визитом премьер-министр С.Ю. Витте и которая в наше время спрятана под водами Шершневского водохранилища.

Огромное, почти в две тысячи гектаров хозяйство, наполненное всевозможными сельскохозяйственными машинами, с четырехпольным севооборотом, молочной фермой, племенными коровами, конным заводом, винокурней, мельницей, оно поражало воображение. Был при Михайловском хуторе и плодовый сад, разбитый Владимиром Корнильевичем Покровским и переданный затем сыну Владимиру.

Владимир Владимирович Покровский всегда оставался в тени знаменитого отца, предпринимателя, купца, мецената и общественного деятеля. Меж тем, в научных кругах В.В. Покровский известен как талантливый агроном, селекционер в области животноводства, зерновых и плодово-ягодных культур. Кстати, он поможет одигитриевским сестрам так организовать мясную торговую лавку, что она окажется одной из самых доходных в городе.

«Сотрудничество двух хуторов» начнется с яблоневых и сливовых саженцев, которые Покровские привезли из Германии. Часть из них попали на монастырскую заимку почти даром, но с научной целью – почвы хуторов отличались, и хотелось посмотреть, как саженцы поведут себя в разных условиях. Этот интерес и обусловил научное кураторство В.В. Покровского над монастырским садом…

Остановить на взлете

Смутные революционные времена не оставят никаких шансов на прежнее размеренное житие. Едва Челябинск был освобожден от колчаковских войск, органы молодой Советской власти сочли, что «угодницы божьи живут на широкую ногу», и предложили потесниться. Следом под предлогом уплотнения стали изыматься монастырские помещения, мастерские в центре города.

По преданию, первая кровь прольется как раз на монастырской заимке – во дворе Никольской церкви «именем революции» будут расстреляны несколько сестер. Сейчас на месте расстрела и монастырского кладбища установлен большой Поклонный крест.

От Одигитриевского монастыря в центре Челябинска к середине 1930-х годов практически ничего не останется, кроме каменной ограды, да и то утерянной со временем. Будет разрушен и Никольский храм на заимке. Сохранился лишь столетний каменный хозяйственный пристрой к нему и с любовью возделанный фруктовый сад, ставший одной из «визитных карточек» Ленинского района…

«Плодушка»

На основе монастырского сада В 1931 году, по инициативе И.В.Мичурина, было организовано первое, в Уральском регионе, научно-исследовательское учреждение по садоводству — Уральская зональная плодово-ягодная опытная станция (Распоряжение № 142/72 Наркомзема СССР от 25.08.31г.). Впоследствии был организован маточный сад гибридных сеянцев ЮжУралНИИПООК. В годы войны именно сюда был эвакуирован один из филиалов Тимирязевского института, старейшего аграрного учебного заведения в России. Несколько десятилетий назад закрепилось за этим местом название «Плодушка».

 

Стоит думать, что эвакуированные ученые были удивлены богатством монастырской заимки, если не сказать больше. Они сразу заметили, что старые деревья были высажены не наобум, а по науке, учитывая характер близких грунтовых вод и почвы – а чернозем здесь жирный, предполагалось, что он остался от древнего болота. Разбивая сад, монахини отдали дань и садово-парковому искусству, строго очертив линии аллей – липовых, кленовых, кедровых – деревьев, достаточно редких для наших мест.

— Появление сада на монастырской заимке – событие в истории Челябинска одновременно и научное, и культурное, — рассказывает кандидат биологических наук Вера Викторовна Меркер. – Говоря научным языком, монахини положили начало процессу интродукции древесных пород в Челябинской области, в том числе и экзотических пород. А уже к началу ХХ века в городе сложилась самая настоящая мода на необычные деревья — знаменитые даурские лиственницы на проспекте Ленина, растущие до сих пор, это ярко доказывают.

Первые эксперименты в монастырском саду были связаны с «европейским жителем» — остролистным кленом; тогда же появилась и первая кленовая аллея.

Воодушевленные успехом, монахини завезли саженцы кленов других видов. Один из них – ясенелистный – со временем станет проблемой. Ломкий, с большим количеством семян, засорявшими все вокруг быстрорастущими сеянцами, он буквально начал захватывать сад – самосевом, подобно тому, как люди самостроем захватывали земли на пустырях и в поселках.

Ошибки бывают всегда, но ценных приобретений было не в пример больше. К ним относились лиственница сибирская, дуб обыкновенный, липа и слива, пирамидальные тополя, груша уссурийская, маньчжурский орех.

— С маньчжурским орехом выйдет неприятная история уже в наше время, — рассказывает В.В. Меркер. – Орех – очень красивое дерево с широкой раскидистой кроной. Он может подниматься ввысь до 30 метров. И вот, уже в пореформенные времена, когда кругом царствовала государственная неразбериха, на Плодушку заехала техника. Старейшие орехи были выкопаны, на месте которых образовалась яма, залитая водой. Вместе с орехом выкопали и абрикос сибирский,

который теперь наверняка прячется где-нибудь за высокими заборами коттеджей. Благо, что не все забрали – осталось несколько экземпляров, которые когда-нибудь да вырастут…

А вот три вековых дуба остались. О них рассказывают интересную легенду – мол, желуди, из которых они произросли, в свое время были привезены из Святой земли. Более того, взяты под кронами священного Мамврийского дуба, которому почти пять тысяч лет и под которым Бог явился Аврааму…

Грушевый цвет и Яблочный спас

Весной по всему монастырскому саду распускались белые цветы с терпким запахом – на ветках привезенной уссурийской груши. А осенью монастырский сад покрывался непривычно ярким багрянцем, среди которого желтели спелые плоды.

Об уссурийской груше рассказывают много интересного. Например, в Сибири, когда мороз ударял за минус пятьдесят, эти саженцы выживали, давали небольшие, но все же вкусные плоды в сравнении с ее собратьями. Вдобавок оказалось, что груши этого вида лучше всего подходят для запасов на зиму – идут на компоты, варенье, повидло.

Кстати, уссурийская груша отличается особым полиморфизмом – то есть плоды от разных саженцев разнятся на вкус. Деревья словно перенимают характер человека, который за ними ухаживает.

Груши медленно, но верно поползли по Челябинску, пристраиваясь то в одной мещанской усадьбе, то в другой. На самой Плодушке груши росли аллеями. Ими сначала торговал монастырь, затем, сразу после революции, сельхозартель «Сад-пчела» во главе с В.П. Ярушиным. Артель, кстати, взялась за дело с размахом и, помимо плодовых деревьев, с удовольствием предоставляла горожанам саженцы желтой акации, боярышника, бузины, жимолости, калины. Рассказывают также, что однажды на ВДНХ челябинские абрикосы, представленные селекционерами с Плодушки, завоевали первое место среди других северных сортов.

Но главным деревом в бывшем монастырском саду все же была яблоня…

До монастырской заимки яблоневых садов на Южном Урале не было. Нет, деревца росли в оградах, но чтобы рядами, аллеями, да в промышленных масштабах!

Основная селекционная работа началась с 1931 года, когда здесь была организована Челябинская плодоовощная зональная опытная станция. К середине 1930-х годов ее укомплектовали необходимыми кадрами и поставили «генеральную задачу»: «сбор и изучение наиболее ценных и зимостойких сортов плодово-ягодных культур».

— Работа развернулась большая, — рассказывает В.В. Меркер. — Выявлялся ассортимент, пригодный для выращивания; лучшие сорта немедленно размножались и рекомендовались в колхозные сады. Саженцы завозили в основном из сибирских питомников, как правило, это были сорта сибирских ранеток. Деревья обладали высокой морозоустойчивостью, но качество плодов было низким: плоды были мелкими и в большинстве случаев не очень вкусными.

Чтобы добиться положительного результата – получить сладкое наливное яблочко – сотрудникам станции пришлось за первые 20 лет работы изучить более 400 сортов яблонь.

Здесь работал П.А. Жаворонков, профессор, ученик И.В. Мичурина, выпускник Омского сельскохозяйственного института. В Челябинск, на Плодушку, он приехал накануне Великой Отечественной войны и сразу погрузился в работу – благо, начинать приходилось не с чистого листа. Контора станции и лаборатории разместились в бывших монастырских помещениях, рядом с развалинами Никольской церкви. Все необходимое было под руками. За четверть века П.А. Жаворонков вывел 30 сортов яблонь, среди них – знаменитое «Уральское наливное».

Волей-неволей, но профессиональным праздником для сотрудников Плодушки стал Яблочный Спас – «осенины» – когда по народным приметам дозволялось съесть первое яблоко нового урожая…